Пока мы едины, мы руководимы!
3 ноября, третий день выходной четырёхдневки. Оренбуржцы, выждавшие «легкого понедельника» в сети «Магнит», зря надеялись с утра на привычную десятипроцентную скидку. «Не в этот раз, — сказали им у касс. – Праздники же! За скидками – через недельку».
Это, значит, вместо эпиграфа.
Вчера в городе имело место самое массовое из прошедших десяти празднований «Дня народного единства». Пять тысяч горожан (столько, по крайней мере, по оценке ответственных за мероприятие единороссов) прошлись от памятника Пушкину с Далем до памятника Чкалову. Где послушали гимн России, задушевное вступление неизвестного ведущего, вдохновенный набор помпезностей, по свежести не уступающих урожаю сена из запасов начала нулевых, от высоко- и не очень высокопоставленных сограждан.
Произносимые ими слова (из которых добрую половину составляли то и дело повторяемые в мыслимых сочетаниях «едины», «показать», «сегодня» «здесь», «мы», «чтобы», «сила» и «все») перемежались привычными по прошлым годам песнями оптимистически-духовного содержания в исполнении знакомых по тем же годам творческих коллективов.
Последние лет шесть «Дни единства» город проводил на площадке Национальный деревни. В принципе, было все то же самое, но в масштабе 1:4, плюс пирожки с капустой и горячий чай. Но сейчас, как с законной гордостью сказал мне один из областных руководителей, «там все просто не уместились бы». Сейчас же на Советской место отсутствующих пирожков заняли прибывшие все по той же, но расширенной, разнарядке народные массы. Что устроителям торжеств вполне позволяло считать замену равноценной.
Но выходило, что наблюдать выступающих и поющих могло еще меньше народу, чем в Нацдеревне – достаточно представить себе вогнутый подковой полукруг у памятника Чкалову. Он довольно маленький, а дальше Советская идет вниз, и вы представьте, что видят в середине колонны, а уж в конце…
Впрочем, хвост празднующей колонны в ситуации разобрался быстро. Отметившись, прослушав гимн, уловив главную цель, ради которой их здесь собрали – «Мы здесь сегодня все едины!» — и обнаружив, что пирожками вокруг даже не пахнет, народ справедливо счел свою миссию выполненной и четко сделал разворот «кру-гом!».
К пятнадцатой минуте митинга, когда на временно сооруженной для этого дела сцене допевалась третья песня, количество сплотившихся у памятника уменьшилось раз в пять. Впрочем, стоящее дружной кучкой руководство области и города этого не видело – обзор загораживали выставленные на первый план плакаты «Есть Путин – есть Россия!», «Путин, мы с тобой!» и красные флаги вынырнувшей из продолжительного небытия партии «Родина».
Зачем было организаторам нагонять столько народу, если им нечего сказать, кроме «нам очень радостно видеть столько вас, сколько и в прошлый раз, когда мы приветствовали присоединения Крыма» — загадка небольшая. Им действительно «очень радостно»: отчет о проделанной оргработе в Москве будет выглядеть не хуже, чем у других.
Но причем здесь праздник? Праздник – это когда радостно не только начальству. И когда это не обязаловка под роспись.
В принципе, пройтись полчаса по Советской для нашего человека нетрудно. Тут почти как в старом советском анекдоте про групповой секс: «Он вам нравится? – О да! – Чем же? – А смыться легче!».
Тем более, что на десятый год официальных торжеств, как говорят по радио, наконец-то за 50% перевалило число граждан, научившихся правильно называть дату, государственно отмечаемую 4 ноября: «День народного единства». К 1927 году про День солидарности трудящихся, Первое мая, конечно, уже знало все население страны стопроцентно – ну так ведь и методы для улучшения памяти были другие…
Но вот избранный повод для массового ликования, боюсь, останется невнятным навсегда.
Николай Карамзин, к величайшему сожалению, дописал свою «Историю государства Российского» только до середины июля 1612 года. Но зато его тезка Николай Костомаров, член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской академии наук, автор многотомного издания «Русская история в жизнеописаниях её деятелей», исследователь социально-политической и экономической истории России, про период Смуты, а тем более про выдающийся день 4 ноября уж точно был должен знать все?
Однако у него читаем, что 22 октября ополченцы под руководством двух князей, Дмитрия Трубецкого и Дмитрия Пожарского, «ударили на Китай-город, голодные поляки были не в состоянии защищать его, покинули и ушли в Кремль». В Китай-город торжественно внесли икону Казанской Божьей матери и дали обет построить церковь.
То есть, почему в этот день православные чтут эту икону, понятно.
Но поляки-то пока в Кремле! И будут там еще почти двое суток: «24 октября поляки отворили кремлевские ворота, выходящие на Неглинную…».
Так с какой стати нам официально предписано праздновать сдачу супостатом всего лишь одного из районов города? Тогда уж логичнее отмечать 6 ноября. Но даже если допустить странную логику властей, которые сперва назвали, а потом и законодательно укоренили некую промежуточную дату, то и тогда четвертое ноября не вытанцовывается.
13 дней к любой дате по старому стилю приплюсовывается только если пересчет вести по церковному стилю, когда век не важен. Но если подсчитывать, как принято в общей практике, то к датам XVII века следуют плюсовать только 10 дней (13 – к ХХ веку, 12 – к XIX, 11 — к XVIII). И «День народного единства» тогда надо бы назначать вообще на 1 ноября…
Ключевое слово здесь – «назначить». Единство не назначают, как не назначают «Примирение и Согласие», которые отдельной части народа предстоит отметить послезавтра. Но вот беда, отмечать они будут совсем другое: 97-ю годовщину октябрьского переворота, который, они, впрочем, до конца дней своих продолжат называть «Великой Октябрьской социалистической революцией», как не преподноси это в новых, «единых» учебниках истории.
Власти десятый год не знают, что им делать с новым праздничком. А что-то делать надо. Понимаю, это мучительная ситуация. Но не сочувствую.
Между тем, девять лет назад, в 2005-м, когда День народного единства только появился, оренбургские единороссы отмечали без излишней помпы.
Они провели две акции: возложили цветы у памятника жертвам политических репрессий в Зауральной роще, а потом, также возложением цветов к закладному камню, почтив память погибших за отечество оренбургских казаков — всех, и белых, и красных, — в сквере имени митрополита Леонтия, за Никольским кафедральным собором.
Сейчас странно про такое читать, верно? Однако, как не называй 4 ноября, а все одно это праздник Казанской иконы Божией Матери. Таким и останется.
