Не плачь, мама. Оренбуржец рассказал, как жила его семья во время войны
Оренбуржец Владимир Беребин рассказал историю своей матери. Когда началась война, ей было всего три года:
"Моя мама, Татьяна Тимофеевна Беребина (Лапынина) - 1938 года рождения. Как началась война, она не запомнила, мала была. Только плакали все - это осело в памяти. А вот как потом пришлось ходить с протянутой рукой по дворам родного Ратчино и соседним сёлам - это маленькой Тане врезалось в память на всю жизнь. Обмерзавшие ручонки. Захлопывающиеся перед носом двери. Унижение. Голод. Подаренная кем-то картофелина, которая была целым праздником и которую так хотелось не съесть - нет, а только понюхать! - но её надо было нести домой, ведь там ещё младшие, а папка на войне...
Потом, к весне ближе, были одни лапти на всех - и на ходивших в школу, и на не ходивших. Ведь папка сплёл бы, но он - на войне...
Мама рассказывала, что им, многодетной семье, на помощь особо рассчитывать было не от куда. И не от кого. Кругом такие же, где по 4-7 детишек мал мала меньше. Но люди помогали друг другу. И они помогали, своей ребячьей-детской силой мало-мальской, и им. Бывало, утром кто-то из Лапыниных (это была, как правило, мама маленькой Тани) распахивал дверь избы, а у порога или кусок хлеба (что совсем роскошь), или та же картофелина.
Так и выжили.
А потом в Ратчино прямком из Оренбурга, минуя Шарлык, вернулся отец. Его привезли. На рыдванке. Умирать. Недвижимого. "Тимошку Лапынина везут, помирать!" - выли ратчинские бабы. А его Ганя, любимая Ганя, его выходила. Он - умирать. А она - выхаживает. И выходила! Большой, высокий, богатырь в ранах, его отправили на колхозную бахчу - какая работа под силу. Как мог подкармливал ребятишек. Не столько своих, и скорее не своих, а всех, кто прибегал. Жалел. Его дочек-то земляки тоже жалели.
А его Гане всё говорили, почти упрекая: "Счастливая ты, мужик вернулся..."
...Сегодня новость пронеслась: в мусорном баке нашли десяток, если не больше, целых буханок хлеба. Мамы уже нет 6 лет. Иначе она бы заплакала".