Часы Гауптвахты. "Легенды старого Оренбурга" от Глеба Десяткова

Продолжаем серию публикаций, посвященных книге Глеба Десяткова "Легенды старого Оренбурга". Каждый день мы будем публиковать одну главу об истории нашего города.

Уверены, что книга будет интересна всем: и тем, кто уже читал ее, и тем, кто ранее о ней не слышал, и даже не интересующиеся историей обратят на нее свое внимание.

Предыдущую главу читайте здесь.

Глава 5. Часы Гауптвахты

На набережной Урала, у входа на Беловку, останавливается автобус. Через его раскрытые двери высыпается очередная группа приезжих туристов, осматриваясь вокруг. В этот момент заиграли часы гауптвахты. Начальные такты песни Г. Пономаренко «Расцвели оренбургские степи» привлекли внимание всей группы.

— Во–о! Смотрите, крепость какая-то! — громко говорит один из них, обращаясь к своим спутникам. Все взоры устремляются в одну сторону. — ...И Пушкин перед ней... «Сидел», что ли, он тут?

— Не–е, в Оренбурге Пушкин не сидел, он тут «Капитанскую дочку» писал, потому и сидит, наверное, перед этой крепостью... А «сидел» он...

Но здесь вниманием туристов завладел экскурсовод.

Почему–то это здание, стоящее над обрывистой кручей Урала, многие называют «крепостью». Очевидно, за своеобразную архитектуру и декоративную башню да узкие окна, отдаленно напоминающие бойницы. Но это не крепость. Здание построено в 1856 году при генерал–губернаторе графе В. А. Перовском и первоначально предназначалась для хранения генерал–губернаторского архива и ценных бумаг, но было приспособлено под гауптвахту. Более ста лет здесь отбывали «установленный командиром срок» нарушители воинской дисциплины Оренбургского гарнизона. Один из отбывавших в ней наказание рассказывал мне, что в среде курсантов наших военных училищ бытовал неписанный закон — вышел с «губы» — распишись на одном из ее камней! На кирпичах торцовой стены до недавнего времени можно было прочитать имена ее бывших «постояльцев». В наши дни здесь разместился музей города Оренбурга. Но попал он сюда не сразу — после, длительных переговоров с военным ведомством.

Кроме своеобразной архитектуры, гауптвахта интересна своей башней, даже не столько башней, сколько историей, связанной с часами, когда-то установленными на ней. Их музыкальный перезвон каждые полчаса далеко разносится с обрывистого берега Урала, замирая где–то в азиатской дали.

Но «lиграют» не те часы, что были здесь установлены во второй половине XIX века. Легенда до наших дней донесла предание, что задолго до революции с таможенной башни Гостиного двора были сняты часы, «ходившие» на ней всего два года и остановившиеся. Им требовался ремонт. К сожалению, у арендаторов Гостиного двора то ли не было денег на ремонт, то ли было жалко их тратить, то ли не находился человек, который смог бы их запустить; а может быть, просто сочли и не нужными здесь, не знаю! Говорят, что по повелению какого–то одного из последних оренбургских генерал–губернаторов эти часы были сняты, отремонтированы и установлены на башне гауптвахты, чтобы не смотрела она своими пустыми глазницами. Наверное, и в наши дни продолжали бы они отсчет времени отсюда, не приключись с ними прелюбопытнейшая история: в тридцатых годах наша область входила в состав Приволжского военного округа (ПриВО). Часы эти приглянулись приехавшему в Оренбург с инспекционной поездкой одному из высокопоставленных начальников штаба ПриВО. По его указанию с гауптвахты их сняли (и правильно — зачем арестованному знать время?) и перевезли в Самару, где в то время строился Окружной дом офицеров. Наши областные власти, видимо, серьезно не возражали против их демонтажа. С тех пор историческая реликвия нашего города украшает башню Окружного дома офицеров в Самаре. Такова легенда...

Между тем декоративная башня гауптвахты долгие годы смотрела пустыми глазницами на город и седой Урал. Смотрела до тех пор, пока группе местных жителей, любящих свой город, не пришла мысль изготовить новые куранты. За советом и помощью обратились к местному асу–часовщику Николаю Степановичу Кузнецову. Много ли таких было в нашем городе — точно не знаю. Но мне известно было имя еще одного часовщика–умельца Андрея Куцевалова, любившего возвращать к жизни самые хитрые часовые механизмы, от ремонта которых отказывались многие мастера. Но вернемся к Кузнецову.

Николай Степанович уделил много времени знакомству с устройством различных курантов. Вскоре им были разработаны чертежи деталей будущих часов. Детали для них изготавливала группа оренбургских заводов. Семь колоколов — шесть для перезвона, один для боя, отлили на тепловозоремонтном заводе. Общую сборку поручили слесарю завода «Металлист» Михаилу Васильевичу Шадрину — дяде Мише, как звали его все на заводе. Он был человеком богатырского телосложения, под два метра ростом. Ему поручались самые сложные и ответственные производственные задания, для выполнения которых требовалось не только умение, но и сметка.

Мне довелось работать с дядей Мишей. Помню, как собирал он «узел компенсатора» одного из опытных гидравлических прессов: представьте себе закаленную стальную плиту толщиной миллиметров восемьдесят. В ней тридцать шесть отверстий, в каждом из которых должен перемещаться плунжер, но не свободно, а только при нагрузке на него в четыреста граммов. Положи триста девяносто — плунжер должен стоять на месте. Такое соединение деталей, с такими «жесткими» техническими требованиями можно получить только притирочно–доводочными операциями, чрезвычайно трудоемкими, ответственными, не терпящими поспешности. «Прослабь» хоть один плунжер — весь узел уходит в брак. Видимо, именно поэтому для общей сборки курантов, для их доводки, выбор пал на Михаила Васильевича Шадрина. Он блестяще справился с этим необычным заданием! Сейчас на завод ему на смену пришел его сын Виктор - он начальник отдела технического контроля завода.

Наконец настал момент, когда пустые глазницы башни гауптвахты были закрыты циферблатом новых курантов, сработанных местными умельцами. Часы — маятниковые. В действие их приводят гири, которые поднимаются на двенадцатиметровую высоту. Вес их разный: для хода — 120 килограмм, для боя — 180, для перезвона — 210 килограмм. «Заводятся» они на семь суток, точность хода плюс-минус десять секунд. Диаметр циферблата — почти полтора метра.

Ну а мы, горожане, каждый раз, отдыхая на Беловке или загорая на пляже, слушаем мелодичный перезвон возрожденных оренбургскими умельцами курантов, вспоминаем аса–часовщика Николая Степановича Кузнецова и дядю Мишу с завода «Металлист».

Но тише... Куранты начали перезвон, сейчас начнут «бить»... Остановимся и послушаем их!

P.S. Когда рукопись была сдана в издательство, я встретив человека, стоявшего у истоков возрождения курантов. Юрим Дмитриевич Гаранькин, в те годы председателе горисполкома, рассказал:

— Для того, чтоб здание гауптвахты вместе с вывезенны' ми часами были возвращены городу, обратились к начальни ку Главного политического управления Советской Арми — генералу Епишеву. Здание городу было передано. А вам куранты так и остались в Самаре. По словам генерала, на здании штаба округа для них специально башню поставили. Пришлось изготавливать новые, да еще — в двух экземплярах! Вторые для звонницы предназначались. Все остальное, с небольшими отступлениями в деталях, рассказано в вашей легенде.

Продолжение читайте завтра на Орен1.