Про национальную идею
А надо, чтобы была четкая и простая русская идея, чтобы можно было любой суке из любого Гарварда просто объяснить: тыр-пыр-восемь-дыр, и нефига так глядеть. Да и сами мы знать должны, откуда родом… Напиши мне русскую идею размером примерно страниц на пять. И короткую версию на страницу. Чтоб чисто реально было изложено, без зауми. И чтобы я любого импортного пи…ра — бизнесмена там, певицу или кого угодно — мог по ней развести. Чтоб они не думали, что мы тут в России просто денег украли и стальную дверь поставили. Чтобы такую духовность чувствовали, бл…ди, как в сорок пятом под Сталинградом, понял?
Виктор Пелевин «Generation «П»
Скажи три раза: «Крекс, фекс, пекс», положи в ямку золотой, засыпь землей, сверху посыпь солью, полей хорошенько и иди спать. Наутро из ямки вырастет небольшое деревце, на нем вместо листьев будут висеть золотые монеты. Понятно?
Алексей Толстой «Золотой ключик, или приключения Буратино»
В конце принято подводить итоги. Вспоминать об успехах, жалеть о том, что не удалось. Искать что-то важное, основное, что наполняло смыслом твоё существование. Уже более века Российская Империя живёт с ощущением неотвратимой и скорой гибели. Это чувство колеблется по синусоиде, то затухая в минуты великих переломов, то нарастая до максимума в периоды похолодания, неизбежно сопровождающегося стагнацией. И даже в те моменты, когда сограждане после очередного кукиша, показанного Россией всему человечеству, в патриотическом экстазе бьют себя пяткой в грудь, едва ли не лопаясь от гордости, они всё равно не понимают, зачем это нужно, и есть ли в действиях их родины хоть какой-то смысл. А потому с маниакальным упорством ищут национальную идею. Ищут, ищут, ищут…
Если ты потерял носок, ты точно знаешь, что искать – чёрную тряпичную загогулину. Когда ты ищешь национальную идею, всё гораздо сложнее: ты даже представить не можешь, как она выглядит и куда могла подеваться. И главное, спросить-то не у кого, нет такого чуда ни у кого в мире. Все вокруг какие-то бездуховные: работают, кушают, пьют, спят… В общем, живут одним днём. И вместо национальной идеи – сплошные неполиткорректные национальные стереотипы: ирландцы много пьют, негры играют в баскетбол и читают рэп, швейцарцы соблюдают нейтралитет, в перерывах отвлекаясь на сыр, шоколад и часы, англичанка гадит.
Однако это всё несерьёзно. Можно вспомнить лишь две державы, имевшие чёткую национальную идею: СССР и Третий Рейх. Советский вектор был направлен в будущее, к недостижимому равенству, братству и мировому господству. Германия стремилась в прошлое, к никогда не существовавшей чистоте нордической расы, наследию предков и… мировому господству. Как тут не согласиться с Солженицыным, считавшим национальную идею неким абстрактным образом, мечтой нации о совершенном укладе жизни (как мы неоднократно убеждались, абсолютно недостижимом). И тут уж у России конкурентов нет – по части фантазий мы дадим фору любому.
Есть лишь одна небольшая проблема: в информационную эпоху мир грёз стремительно съёживается, не позволяя российскому национальному самосознанию долго подпитываться из этого некогда бездонного колодца. Так, наша любимая мифологема о Великой Победе под влиянием исторических фактов стремительно осыпалась, обнажив правду о захватническом и империалистическом характере Второй мировой войны. Не-не, погибших жалко, память священна и все такое. Но сколько можно жить прошлым, тем более, таким неоднозначным!
Любой честный человек должен признать: на протяжении всего исторического периода у русской нации не было сколь-нибудь значимого временного отрезка, когда бы она хоть немного приблизилась к идеалу своего существования, к пониманию своего места в мире. Потому все мы вынуждены искать краткие моменты взлёта народного духа, произошедшие на наших глазах и ставшие эдакими симулякрами русского счастья. Например, для Аркадия Аверченко таким моментом стало 17 октября 1905 года, день объявления манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка» (новелла «Фокус великого кино» из сборника «Дюжина ножей в спину революции»). Для многих людей моего поколения – последние дни августа 1991 года, дни краха коммунистического режима. Нужно ли напоминать, чем и то, и другое закончилось?
Сейчас мы вышли на очередную финишную прямую, преодолев которую, окажемся в новой стране. Это понимают все, и государство, столь усердно размахивающее перед нашим носом потёртой погремушкой своей суеверной демократии, внутренне уже подготовилось к новой реальности. Пока во время губернаторских выборов нам трындели про каких-то мифических оппозиционных кандидатов, про каких-то катасоновых, митиных и прочих невменяемых вояк, присевших шнуровать берцы, в России произошло переформатирование реального политического поля на национальной основе.
Национальный конфликт в России зрел давно, не раз проявляясь в локальных погромах, и, например, дальновидный Алексей Навальный предвидел этот тренд ещё до декабря 2010 года. Однако подавляющее большинство либералов тогда было категорически против всяких контактов с националистами и поднятия национальной темы, так что Навального даже успели исключить из «Яблока» за участие в Русском марше. После либералы что-то поняли, упускать эту тему было нельзя, и вот во время протестов 2011-2012 годов националисты уже были допущены к участию в общегражданских акциях, до тех пор контролировавшихся либералами и отчасти левыми, и даже к участию в руководящих органах, которые тогда пыталась выстроить оппозиция.
События в Украине лишь ускорили взаимное сближение националистов и либералов. С одной стороны, националисты сбросили с себя балласт в виде имперцев, освободившись одновременно от нелюбимой либералами имперской идеи и ряда одиозных фигур типа Егора Холмогорова, отталкивавших вменяемых людей не меньше провозглашаемых ими нелепых идей. С другой стороны, либералы осознали, что организованный русский национализм представляет для них определенную ценность, причем двоякую. Во-первых, это возможность использовать национальную риторику, не портя отношений с представителями других народов Российской Федерации. А национальный вопрос — один из острейших вопросов, которые придётся решать нашей стране в ближайшие годы, хотим мы того или нет. «Крымнаш» отложил его на короткое время, и после затухания имперского безумия он встанет перед страной с новой силой. Во-вторых, это возможность использовать радикалов для атаки на власть, как это произошло в Украине. И вот сегодня мы видим окончательное оформление союза либералов и националистов с образованием единого политического поля от фанатичной демшизы на одном фланге до откровенных праворадикалов с говорящими названиями типа «Wotan Jugend» на другом.
Можно говорить, что союз этот хрупок и малоэффективен, однако сейчас это не столь важно. Как сказал Дмитрий Быков, прежде чем ремонтировать дорогу, нужно убрать с неё дохлую лошадь. Я же добавлю: у нашей лошади есть одна интересная особенность – она зомби и отползает с дороги сама. А уж когда она окончательно отползёт, на свободных выборах будет ясно, что станет нашей национальной идеей. Разумеется, локальной, краткосрочной, до очередных выборов, как у всех нормальных народов.
Впрочем, уверен, среди читателей найдутся и те, кто свято верит в жизнеспособность нынешнего государства и прочее поднятие с колен. У меня есть кое-что и для них. Уже известно, что в бюджете на 2015 год расходы на оборону вырастут на 20%, а на здравоохранение – сократятся на те же 20%. Убивай и умирай – чем вам не национальная идея для путинской России?
