Одно из двух

Еще не бьют куранты, а ЦБ РФ уже сделал гражданам страны новогодний подарок. В стране случился очередной Черный Вторник, завершившийся «серым четвергом», когда валютные рынки после задирания базовой ставки до 17% стабилизировались на отметках, не вызывающих оптимизма у любителей импорта и заграничных поездок. После двухлетней стагнации в российской экономике, за которой последовали события, живо напоминающие осень 2008 и даже 1998 годов, в народе вновь приобрели популярность разговоры о «новых девяностых».

С другой стороны, подавляющее большинство россиян, за исключением, пожалуй, отпускников, не почувствовало не только впечатляющих изменений в обыденном ходе жизни, но и не приняло участие в банковской панике (особенно показателен вот этот опрос оренбуржцев), которая поэтому оказалась «тихой». Вот и президент в своей обычной манере, подобно Карлсону, призвал в конце недели к «спокойствию» и «выдержке», пообещав всем завтрашнее варенье (рост экономики «самое худшее» через два года).

Эта публикация едва ли может быть названа аналитикой, поскольку ее автор не хочет ни повторять сотни разношерстных аналитических публикаций (как «за здравие», так и «за упокой» экономики) ни даже делать их дайджест. Вместо этого он предлагает читателю две модели вероятного будущего.
В первой модели Россия является «медленной» европейской страной, во второй – азиатской «новой страной»… Впрочем, давайте по порядку.

Итак, модель №1. Россия – это европейская страна, просто очень хромая и отстающая от ведущих стран Западной Европы примерно на четверть века по ряду объективных исторических причин. Не будем сейчас задаваться вопросом о том, куда же ведут «ведущие страны», просто предположим, что Россия – это их младший брат, донашивающий за старшим его одежки и доигрывающий в его игрушки.

Можно попробовать это доказать. Перестройка, как многие согласятся, была своего рода запоздалой реализацией европейских шестидесятых, правда, завершилась она, в отличие от оригинала, полным фиаско. Девяностые для постсоветского пространства с экономической точки зрения стали в самом лучшем случае «потерянным десятилетием». Поэтому представим, что и в 1990 году, и 2000 году у нас два раза подряд наступает… западноевропейский 1970 год (для сравнения возьмем Великобританию). Доказательства? Примерно совпадающий уровень подушевого валового продукта (около $6000-8000), инфляции (порядка 20-30% годовых), внутриполитический контекст (борьба с сепаратистами и террористами, крах колониализма, упадок контркультуры и левых партий), похожий уровень развития инфраструктуры городов (строительство первых небоскребов и моллов, повальная автомобилизация и кризис общественного транспорта).

А вот с 2008-2010 года в России начинаются своего рода западные «восьмидесятые» с их религиозно-консервативной, правой риторикой (но без серьезной практики), «защитой семейных ценностей», ростом милитаризма, оформлением деловых центров современного типа (Canary Wharf в Лондоне, Москва-Сити и Екатеринбург-Сити в России), расцветом общества потребления не только в столицах, но и в провинции, снижением годовой инфляции до уровня 6%-10%, окончательным кризисом старых производственных укладов (пресловутые шахтеры при Маргарет Тэтчер, российские «моногорода»), технологической перестройкой и смертью политической оппозиции. Апофеозом этой эпохи в Великобритании стала Фолклендская война с Аргентиной, вернувшая британцам гражданское самосознание, гордость за армию и «империю» (которой де факто к тому времени уже не было). Параллели с Крымом слишком очевидны…

Что же дальше? А дальше… «девяностые». Но бояться не надо. В отличие от российских девяностых, девяностые годы на Западе – это завершение трансформации и расцвет. Правда, первая половина 90-х в той же Англии была достаточно турбулентной (продолжалось расслоение общества и политический кризис, происходили акции гражданского неповиновения, случались и единичные теракты IRA), а расцвет стал очевиден ближе к 1996 году, когда возник мем Cool Britain (Крутая Британия), города стали преображаться, но на порядок выросло число мигрантов.

Открылись же девяностые в Великобритании все с того же «черного вторника», точнее среды. 16 сентября 1992 года резко обвалился курс фунта стерлингов. Вслед за этим британский министр финансов Норман Ламонт повысил учётную ставку с 10% до 12%, затем и до 15%. Ничто, казалось, не остановит падение фунта стерлингов. В итоге фунт провалился к доллару сначала в два раза, а затем несколько подрос. Девальвация по итогам этих «качелей» составила 25-30%. Панику удалось замять, а страна, завершившая процесс технологической трансформации основных производств и создание международного финансового центра, встала на совершенно новые рельсы и впервые с конца войны смогла конкурировать с США.

Еще через два года кабинет консерваторов ушел в отставку с рекордно низкими показателями популярности. Не окажется ли возвращение Медведева (или избрание Собянина) на следующих президентских выборах аналогом прихода Тони Блэра и началом повальной «хипстеризации» и «джентрификации», концом конца «постсовка»? Не будем ли мы вспоминать 2014 год как апофеоз российского консерватизма? В Лондоне и сейчас можно видеть граффити вроде «я все еще ненавижу Путина Тэтчер». Не останется ли Путин и его «сумасшедшие министры» в российской культуре и народной памяти тем же самым, что и «железная леди» и кабинет консерваторов в культуре и памяти британцев?

Если россияне – это белые люди, только «замордованные» в XX веке, как утверждают ресурсы типа «Спутник и Погром» и популярные правые блоггеры типа Димы Галковского, а Россия в своей ритуальной борьбе с Западом лишь демонстрирует наиболее выпуклые, гипертрофированные стороны западной цивилизации, то этот сценарий (как и новая грусть Обамы) практически неизбежен, а факт движения именно по нему должен стать очевидным около 2018 года. Жизнь станет несколько дороже, но внутренний рынок быстро восстановится, и в стране начнется настоящий цивилизационный расцвет. Россия окончательно станет страной «первого мира», экономикой №1 Европы, имиджевым (а не только силовым) конкурентом США и диким, но симпатичным вариантом белой цивилизации.

Сценарий №2 не столь завидный. В нем мы предположим, что русские, попавшие в сферу растущего китайского интереса, добровольно-принудительно стали азиатами, что отразилось в отсекании себя «с мясом» от Украины, а то, что произошло 16 декабря – крах потребительского паритета с Западом, исправление многолетней иллюзии и возвращение экономики если не в девяностые, то в начало «нулевых» – второй цикл «русификации» экономики. Что любопытно, в этом сценарии рост экономики тоже неизбежен, но он будет сопряжен с долгосрочным падением покупательной способности до уровня примерно современного Китая. И работать теперь придется по-азиатски, а образцом развития станет Южная Корея начала века. Падение рубля увеличивает конкурентноспособность российских производств, но итогом станет не столько «расцвет» в западном смысле слова, сколько завоевание известного рода гегемонии и автаркии. А вот счастье отныне придется искать лишь в умеренности и семье. Консервативная пропаганда в этом сценарии сначала дойдет до края, а после обернется обыкновенным азиатским двоемыслием, общество станет заметно более тюркским по духу, «внутренний европеец» будет чувствовать на себе тяжелый ментальный пресс и внимательный взгляд. Евразийский союз обернется «азиопским» с доминирующей ролью Китая, а российские города к Востоку от Волги станут культурной провинцией Азии. Призом в этом сценарии станет устойчивое неспешное инфраструктурное развитие, которое будет сопровождаться резким снижением конечного потребления, упадком сфер рекреации и выездного туризма. Почетно будет быть крупным начальником, а что касается малого бизнеса, то его ждет «холокост», как и любую оппозицию. Режим сам по себе не будет ни либеральным, ни фундаменталистским, но повсюду расцветет самоцензура и грубый материальный приоритет, движение к мульткультурализму обернется доминантой Азии при подавлении ренессансного наследия. Россия станет «Северной Турцией», только не Ататюрка, а Эрдогана. Это будет целая эра, завершения которой, если оно вообще предполагается, не стоит и ждать, чтобы не испортить себе жизнь, данную Богом.

Вот и все. Промежуточного, «византийского» варианта, по сути, нет. Путинизм и был этим вариантом. Формального краха (в народе «дефолта») с учетом поступательного физического развития и завидных макроэкономических показателей тоже не предвидится – это украинская повестка дня. Но наступил момент истины для  российской цивилизации «вечного компромисса».

С чем мы вас и поздравляем. А заодно и с Новым Годом. Цифру года впишите сами.